кривая рожа

…коли рожа крива

Фарид Зульфатович Тухбатуллин – Дон Кихот, самопровозглашенный оппозиционер и правозащитник, борющийся за свободу и права туркменистанцев на австрийской земле.
Фарид Тухбатуллин, уроженец Туркменистана, был привлечён к уголовной ответственности, помилован.
Получив заманчивые предложения и обещания, сулящие большие деньги, покинул страну.
…Выехал, проживал, все данные ему обещания оказались мыльным пузырём.
В настоящее время наш «герой» оказался в бедственном положении. Его облик совсем не внушал интеллигентного человека, скорее он был похож на бомжа. Это был человек лет уже за пятьдесят, среднего роста и плотного сложения, с проседью и с большою лысиной, с отекшим от постоянного пьянства желтым, даже зеленоватым лицом с двойным подбородком и с припухшими веками, из-за которых сияли крошечные, как щелочки, но одушевленные красноватые глазки. Но что-то было в нем очень странное; во взгляде его светилась как будто даже восторженность, — пожалуй, был и смысл и ум, — но в то же время мелькало как будто и безумие. Одет он был в старый, совершенно оборванный черный фрак, с осыпавшимися пуговицами. Одна только еще держалась кое-как, и на нее-то он и застегивался, видимо желая не удаляться приличий. Из-под нанкового жилета торчала манишка, вся скомканная, запачканная и залитая. Лицо было выбрито, по-чиновничьи, но давно уже, так что уже густо начала выступать сизая щетина.
Он нанял квартиру в одном из переулков города Вена.
Каморка его находилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо проходилось мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз Фарид, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.
Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии похожем на ипохондрию. Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью; но даже стесненное положение перестало в последнее время тяготить его. Насущными делами своими он совсем перестал и не хотел писать какие-то требуемые хозяевами статьи.
Никакой хозяйки, в сущности, он не боялся, что бы та ни замышляла против него. Каждый раз при встрече с ней, слушать всякий вздор про всю эту обыденную дребедень, до которой ему нет никакого дела, все эти приставания о платеже, угрозы, жалобы, и при этом самому изворачиваться, извиняться, лгать, — нет уж, лучше проскользнуть как-нибудь кошкой по лестнице и улизнуть, чтобы никто не видал.
Впрочем, на этот раз страх встречи с своею кредиторшей даже его самого поразил по выходе на улицу.
Вот и у Тухбатуллина получается как в «Ревизоре», «На зеркало, неча пенять, коли рожа крива».

Ну и рожа у тебя Шарапов, аж смотреть противно!

Вот какая участь постигает предателей Родины!